Какими путями приходят в балет, и почему классика ограничивает горизонты. Премьер балетной труппы Михайловского театра, номинированный на нынешнюю «Золотую маску», признается в любви к Начо Дуато и ко всей современной хореографии в эксклюзивном интервью корреспонденту Infox.ru.
-- Леонид, вы оставили труппу Мариинского и перешли в Михайловский театр. Комфортно ли вам на новой сцене, с новыми партнерами?
-- Да, вполне. Я перешел в Михайловский театр в январе, и сразу же станцевал там три спектакля подряд: «Жизель», «Лебединое озеро», «Корсар». Конечно, пришлось быстро приноравливаться к сцене, к труппе. Впрочем, с партнершей мне повезло: Ирина Перрен, вернувшаяся после напряженных гастролей в Японии, сразу же включилась в работу со мной. Мы станцевали несколько спектаклей подряд, но она-то уже их знала, а для меня кое-какие детали в балетном тексте были абсолютно новыми. Дело в том, что редакции классических балетов, идущих в Михайловском театре, несколько отличаются от принятых в Мариинке. Скажем, в редакции Михаила Мессерера у Принца в «Лебедином озере» на одну вариацию больше – сама партия не так уж разительно отличается, но нюансы другие. А вот в La Scala, где я недавно станцевал Принца, принята редакция Рудольфа Нуриева – вот это, действительно, совсем другой спектакль. Конечно, «белый акт» с лебедями он не менял. Но все драматические сцены и дивертисменты решены иначе.
-- Вот как? Мне казалось, Нуриев, покинув Кировский театр, в точности перенес на сцены Запада классические балеты Петипа-Иванова. Мне довелось как-то видеть «Баядерку» в нуриевской редакции на сцене Пале Гарнье: по-моему, она была точь-в-точь такой, как давнишняя трехактная «Баядерка», принятая в Мариинском театре.
-- Естественно, Нуриев взял за основу Мариинский спектакль. Но и там, насколько я знаю, он многое поменял. На первый взгляд отличия не видны, но они есть – в деталях, в мелкой технике. Нуриев там много чего прибавил -- если не в два, то в полтора раза, точно.
-- Совсем недавно Михайловский театр выступил с гастролями в Москве, в рамках «Золотой маски». Однако в «Лебедином озере» партию Принца танцевали не вы. Почему?
-- У меня в это время был запланирован ангажемент в Венской опере -- я танцую Базиля в «Дон Кихоте». На «Маску» я, впрочем, номинирован – в частном проекте, вместе с Денисом Матвиенко. Мы пригласили хореографа Эдварда Клюга и сделали совместную постановку одноактного балета Quatro: он поставлен специально на четверых – на нас с Денисом и наших жен. Премьеру сыграли в Михайловском театре, причем, еще до того, как я пришел туда работать -- просто арендовали зал. И, поскольку мы как частные люди не могли от себя подавать заявку в комитет «Маски», то это сделал продюсерский центр «На Коломенской». В результате наш 28-минутный, камерный спектакль включили в номинацию классического балета, вместе с «Лебединым озером» и «Минорными сонатами» Михайловского театра и «Анной Карениной» Мариинки. Вероятно, нас причислили к разряду «классики», потому что в балете есть фрагмент, где девушки танцуют на пуантах -- видимо, это и послужило решающим аргументом для экспертов фестиваля.
-- Между уходом ведущего танцовщика труппы Дениса Матвиенко из Михайловского театра в Мариинский, и вашим переходом из Мариинки - в Михайловский -- есть связь? Со стороны это выглядит шахматной рокировкой.
-- Наша «рокировка» произошла с разрывом в полтора года. Замечу, что Денис начинал свою карьеру в Мариинском театре. А еще раньше он был солистом Большого театра. Вообще, у танцовщиков сейчас появилось больше возможностей для маневра: можно работать по контракту, уходить из труппы, снова приходить, ездить на гастроли -- не стоит искать во всем следы чьих-то интриг.
-- Вы выросли в балетной семье. Причем танцевали не только ваши мама с папой, но и бабушка с дедушкой. Ваша карьера была предопределена?
-- Ну да, я просто родился и жил в этой среде. Мама утверждает, что я танцевал еще в младенчестве: мне нравилось ритмично двигаться. И до сих пор не разонравилось. Хотя иной раз хочется освежить репертуар. Когда достигаешь определенного уровня в классическом танце, чувствуешь, что твой творческий рост замедляется -- выше ты уже не прыгнешь. Вот тогда и хочется чего-то нового -- современный танец раскрепощает, дарит то, что не может дать классика. Я перешел в Михайловский театр, потому что там теперь работает Начо Дуато. Думаю, теперь репертуар в театре существенно изменится. Классика, конечно, останется – без нее в Петербурге никак, уж больно консервативная у нас публика. Но современного танца наверняка будет больше, чем в Мариинском. На данный момент в Мариинском театре современного танца нет вообще – даже балеты Уильяма Форсайта сняли с репертуара.
-- Безусловно, с уходом Махара Вазиева с поста худрука балета в Мариинке сменились и репертуарные тренды, и приоритеты…
-- Да, к сожалению. Мариинка все больше напоминает театр-хранилище. Восстанавливают балеты советского времени: «Спартак», «Шурале»...
-- Вы успели поработать с Форсайтом?
-- Конечно, я танцевал в его спектакле, который так и назывался «Форсайт в Мариинском» -- меня тогда даже на «Маску» номинировали, но ничего не дали. Впрочем, я столько раз номинировался на «Маску» и ничего не получал, что уже не расстраиваюсь. Звания, премии -- это ведь не влияет на твой танец. Настоящий балет существует отдельно от всего этого.
-- Однако же, вы участвовали во многих балетных конкурсах и даже побеждали. Например, получили Гран-при на конкурсе в Сеуле…
-- Это совсем другое. Балетные состязания очень важны: ты видишь соперника, оцениваешь его, стремишься превзойти. Это как на Олимпиаде – полезно для укрепления силы духа, воспитания стойкости и бойцовских качеств. Замечательное испытание для молодых, всем рекомендую.
-- Насколько важен бойцовский характер для работы в театре, какие качества нужны, чтобы пробиться в первые ряды?
-- Сейчас молодые, способные ребята приходят в театр – и им предлагают танцевать балетные номера в оперных спектаклях. Не каждому дают шанс попробовать себя в серьезных партиях. Но если танцор поедет на конкурс, то там за три тура он приобретет больше, чем за целый сезон в театре. Ты выходишь на минутную вариацию, и должен за эту минуту всех потрясти. Разумеется, если у тебя нет амбиций, если ты согласен всю жизнь танцевать в кордебалете, тогда конкурсные гонки не нужны. Зачем подвергать себя такому стрессу? Но если ты хочешь чего-то добиться в жизни, тогда участие в конкурсах необходимо.
-- Теперь, когда вы ушли из Мариинского театра, кто же будет танцевать ваши «коронные» партии? Например, «Конька-горбунка» -- партию ведь на вас ставили.
-- В труппе Мариинского – всегда лучшие артисты, одни приходят, другие уходят – такова жизнь. Из Мариинского и раньше уходили – правда, в Большой театр, а не в Михайловский.
-- Да, ведь и Светлана Захарова тоже была солисткой Мариинки.
-- Не только Захарова. Год назад ушел Михаил Лобухин, Андрей Меркурьев ушел, можно вспомнить и других. Просто это сейчас не очень-то освещается. Вот если Волочкова свои фотографии топлесс выложит в сети – это в СМИ сразу проходит по разряду «новости из мира балета». Но вообще-то мир балета – очень закрытый мир, он не нуждается в дополнительной раскрутке. Балет – это узкий круг ценителей и профессионалов. Одни танцуют, другие смотрят и оценивают. Балет никогда не опустится до уровня «танцев со звездами», не будет гнаться за рейтингами. Все, кто начинает суетиться, гнаться за рейтингами – это уже не артисты балета, они другими вещами занимаются.
