Жену большевистского комдива Николая Щорса, у которой разговор с «врагами» всегда был «коротким», боялись больше ее знаменитого супруга.
Красивая евреечка из «благородных девиц»
Февраль 1897 года. Маленький городок Новозыбков Черниговской губернии (ныне Брянская область). В еврейской семье местного чиновника Хайкина пополнение. Родилась девочка, которой, не отступая от обычаев, дали имя Фрума.
Ее детство и юность ничем не отличались от других курсисток из небогатых, но приличных семей. Два класса домашнего образования, как и положено, с кройкой-шитьем и прочими женскими премудростями, которые должна знать каждая уважающая себя будущая хранительница домашнего очага.
Потом учебное заведение для благородных девиц, где серьезным профессиям не обучали, но зато в обязательной программе присутствовали танцы, благородные манеры, музыка и закон Божий. Поговаривали, что чем старше становилась угловатая в детстве Фрума Хайкина, тем больше превращалась в настоящую красавицу. Плюс воспитание и манеры – все это позволяло семье надеяться на хорошего жениха. В понимании старомодных родителей хороший жених не обязательно должен был быть очень богат (но однозначно и не беден). Главное, чтобы он был воспитан и благороден.
Бок о бок с «товарищем маузером»
Революция 17-го внесла сумятицу во все слои населения России, но средние и зажиточные классы с трудом приноравливались к новым реалиям, в которых вчерашние бездельники становились представителями новой власти. Однако, вчерашняя курсисточка Фрума Хайкина неожиданно почувствовала себя в этом бурлящем послереволюционном водовороте, как рыба в воде.
Примкнув к большевикам сразу после октябрьских событий, уже в начале 1918-го Фрума всплыла в поселке Унеча (ныне райцентр Брянской области) – да не так просто, а во главе боевого отряда китайцев и казахов, бывших железнодорожных рабочих, а ныне бойцов ЧК.
Перед комиссаршей стояла конкретная задача – «железной рукой» навести порядок на вверенной территории, а так же следить за контрреволюционной агитацией, местной буржуазией, неблагонадежными контрреволюционными элементами, кулаками, спекулянтами и прочими врагами советской власти.
За выполнение поставленных задач Фрума взялась с азартом и даже каким-то упоением. Ее разношерстная, с трудом говорящая по-русски «зондер-команда» наводила дикий ужас на жителей Унечи. Но еще больше люди боялись их «кожаную» командиршу. В кожаной куртке, кожаных штанах, с извечным маузером и при своей узкоглазой свите, она ходила по нищим улочкам поселка, выискивая врагов революции.
Врагом в ее понимании можно было стать за косой взгляд – значит, скрытый враг. И тут же Фрума выхватывала из кобуры маузер и стреляла – в 70-летнего старика, в уставшую от работы бабу, в пацаненка… А когда уставала, садилась на ступеньках крыльца местного ЧК и приказывала своим подчиненным, состоявшим по большей части из китайцев, тащить к ней всех, кто «не приглянется». И тут же вершила и суд и трибунал.
Воевал в царской армии, а сейчас дома сидишь, революции не помогаешь – к стенке. Держал тут магазинчик – буржуй, к стенке. Щелчок пальца этой худенькой едва за двадцать девчушки, и китайцы волочили бедолагу к деревянной стене здания и… расстрел на месте.
А недавняя курсистка, не один год обучавшаяся благородным манерам, в это самое время прямо за крыльцом спускала штаны, присаживалась и… справляла нужду. После чего возвращалась на место, на ходу поправляя штаны, и кричала: «Следующего веди!». Ее открыто называли палачом, а она словно гордилась этой кличкой.
Замужем за… новым порядком
Говорят, за несколько месяцев, которые Фрума Хайкина успела похозяйничать в Унече, только на ее личном счету числилось около двухсот «врагов революции», из которых процентов восемьдесят даже никогда оружия в руках не держали. Какие из стариков, женщина да детей вояки?
Но помимо наведения порядка в отдельно взятом населенном пункте не стоило забывать о том, что в разгаре была гражданская война. Выполняя отдельные боевые задачи, весной 1918-го в Унечу прибыл большой партизанский отряд в недавнем прошлом царского офицера, а теперь красного командира Николая Щорса.
Эти двое встретились. И закрутилось, понеслось. Они даже не замечали, как люди вокруг шушукаются – мол, «комиссарша» и «командир» любовь крутят у всех на глазах. Они настолько ушли в чувства, что проглядели мятеж в Богунском полку, формированием которого как раз в то время занимался Щорс. Мятежники разгромили ЧК, заняли штаб полка, захватили телеграф, разрушили железнодорожный путь и послали к немцам депешу с просьбой занять Унечу. И Щорс и Фрума едва спаслись, выскользнув из поселка в самый последний момент.
Эта история еще больше сплотила их. Унечу, конечно, позже красные у повстанцев отбили, но это Шорсу и Фруме уже было неинтересно. Осенью 1918-го они поженились и Фрума, взявшая фамилию мужа, отныне была ему не только «фронтовой женой», но и по паспорту.
Николая Щорса, как опытного командира, кидали затыкать многие фронтовые «прорехи» и всюду с ним рука об руку находилась Фрума Щорс, ночью исполнявшая супружеские обязанности, а днем исполнявшая роль сотрудника ЧК в подразделениях мужа. Поговаривают, от беспредела комиссарши своих бойцов нередко приходилось спасать самому Щорсу. Мол, людей на фронте не хватает – не надо так всех без разбору сразу к стенке…
Ограничивая себя в борьбе с врагами на передовой, Фрума Щорс позже отыгрывалась в освобожденных красными населенных пунктах. Спустя даже многие год жители Клинцов (так же современная Брянщина) вспоминали, как эта «лихачка» разъезжала по улицам верхом, в своих неизменных кожаных штанах, с маузером на боку, показывая нагайкой на непонравившихся ей селян, которых находившиеся при ней красноармейцы волокли к ближайшему забору и расстреливали прямо на глазах родных и детей.
Нередко комиссарша и сама разряжала свой любимый маузер в очередного врага – прямо на скаку и не целясь. Практически всегда попадала.
Имидж вдовы Щорса
До сих пор ходят легенды о том, как все-таки погиб Николай Щорс. Доподлинно известно лишь о том, что погиб во время боя с петлюровцами 30 августа 1919 года на территории современной Житомирской области (Украина). Поговаривали даже, что его мог застрелить кто-то из его заместителей. То ли метил на место командира, то ли чтобы прекратить террор со стороны супругов Щорсов, то ли просто был предателем.
Тем не менее, с гибелью мужа война для Фрумы Щорс закончилась. Она забрала тело погибшего командира и увезла его хоронить за «тридевять земель» в Самару. И здесь тоже нашлось место слухам. Сама Фрума о месте захоронения Николая Щорса говорила, что хотела сохранить его тело от осквернения белогвардейцев, люди поговаривали, что она знала истинную причину гибели супруга, но почему-то не только не объявила об этом, но и вообще увезла тело за тысячи миль, чтобы никто не нашел в этой истории никаких концов.
Куда девался ее гонор, железный характер и еще недавняя кровожадность? Взяв нейтральную фамилию Ростова, Фрума пошла учиться на техника. А потом переключилась на советские восстановительные проекты, поучаствовав во многих стройках системы ГОЭЛРО на московских авиазаводах.
Она словно вернулась в прошлое, живя тихо и незаметно, боевым прошлым не кичилась, про мужа старалась не говорить. Так бы и жила себе скромно, если бы не Сталин со своей «канонизацией». По мнению вождя, каждой республике СССР был нужен свой «коренной» герой. Тут и вспомнили про уже полузабытого Николая Щорса.
Красным командиром до своей гибели он не пробыл и пары лет, но советская агитационная машина могла дать фору кому угодно. И вот уже вскоре Николай Щорс в памятниках, названиях улиц украинских (и не только) городов, школ и стадионов. Весьма немалую роль в пропаганде «героизации» Щорса сыграла его вдова. В какой-то мере, не по своей воле – вернее, не по своей инициативе.
Сначала партия решила сделать ее супруга национальным героем, затем вытащила из небытия ее саму. Кому ж, как не верной соратнице красного комдива, популяризировать его образ?
И вот Фрума Ростова уже колесит по городам и весям с рассказами о «командире Щорсе» - выступает на заводах и фабриках, в школах и парках. В конце концов, работа «вдовой Щорса» увлекла. По сути, Фрума стала неотъемлемой частью «бренда» под названием «Щорс».
Довженко снимает фильм о Щорсе – она консультант. Ставится одноименная опера – она неизменный участник репетиций. И уж, конечно, сборник «Легендарный комдив» не обошелся без ее воспоминаний. Правда, в них она предпочла не упоминать о своих «подвигах», все мысли, переложенные в строки, исключительно о «красном командире».
За такую бурную агитационную жизнь «кожаной комиссарше» воздалось с торицей. Сначала она своими стараниями «заработала» мужу имя советского героя, а уже потом имя Щорса работало на нее. Квартиру с высоченными потолками в «доме на набережной» ей предоставили исключительно как вдове героя гражданской войны.
Умерла Фрума-Хайкина-Щорс-Ростова тихо и незаметно почти в восемьдесят. На дворе стоял 1977 год. Маленькая сморщенная старушка-еврейка, о которой скажи кто соседям, как она лихо скакала когда-то на коне, стреляя на ходу точно в головы «врагов революции», те бы ни за что не поверили.
По сути, до конца своих дней она так и жила неприметно. За исключением двух лет «кровавого» комиссарства на далекой войне и уже бескровного периода с популяризацией имени человека, рядом с которым удалось прожить меньше года. А с его именем – всю жизнь.
