Швейцарцы прониклись Немецким реквиемом, «Страстями по Иоанну» и душевными муками Татьяны Лариной. Музыкальные радости Пасхального фестиваля в Люцерне завершились оглушительным триумфом оркестра и хора Баварского радио под управлением Мариса Янсонса.
В Люцерн пришел Пасхальный фестиваль. Он начинается за две недели до Пасхи, идет 9-10 дней, а затем передает эстафету более компактному Зальцбургскому пасхальному фесту. В Зальцбурге безраздельно властвует сэр Саймон Рэттл и его оркестр Берлинских филармоников.
Другое дело – Люцерн. Здесь делают ставку на разнообразие и высочайшее, «швейцарское» качество, которое является символом страны. Оно актуально отнюдь не только для сыров, шоколада, часов и жизни в целом, но и для музыкальных событий.
Изобилие представленных в афише оркестров топ-класса, и европейских, и заокеанских – это летняя фишка. Весной программа скромнее, потому что ограничена сроками. В этом году в Люцерне сменяли друг друга такие крупные дирижерские фигуры, как Марис Янсонс, Бернард Хайтинк, Николаус Арнонкур, Том Коопман и знаменитый «старинщик», каталонец Жорди Саваль.
В пику Байройту
Люцернский фестиваль был основан перед Второй мировой войной, 25 августа 1938 года знаменитым дирижером Артуро Тосканини в пику изрядно «покоричневевшему» Байройту. Тосканини принципиально отказался выступать там и основал новый фестиваль, к которому привлек crème de la crème артистической элиты Европы. Выбор Тосканини пал на Люцерн не случайно. В его пользу говорило многое: и то, что он находится в нейтральной стране, в центре Европы; и прекрасные места. Пейзажи неописуемой красоты гармонично сочетаются с мощным историческим фоном: город возник в XII веке, у стен бенедиктинского монастыря.
К тому же неподалеку на вилле «Трибшен» когда-то жил Рихард Вагнер со своей женой Козимой, дочерью и сыном. В честь рождения сына он написал «Зигфрид-идиллию». Логично было провести первый концерт прямо на зеленом склоне холма перед «Трибшен», исполнив «Зигфрид-идиллию», что Тосканини и сделал.
Теперь уж не десять, но сотни концертов проходят летом с середины августа по середину сентября. Летний люцернский фестиваль соперничает славой с самим Зальцбургом. Новые импульсы к развитию фестиваль получил с приходом на пост интенданта Михаэля Хэфлигера, исключительно деятельного, полного энтузиазма и свежих художественных идей арт-менеджера. Хэфлигер значительно расширил репертуар, включив в афишу мощный пласт актуальной современной музыки. Он пригласил Клаудио Аббадо возглавить Люцернский фестивальный оркестр, а Пьера Булеза – молодежную Академию современной музыки. За год до прихода Хэфлигера, в 1998 году был торжественно открыт культурно-концертный центр (KKL), выстроенный по проекту Жана Нувеля – уникальная конструкция из прозрачного стекла, с нависающим над площадью гигантским козырьком. Комплекс стоит у озера, и вода по специально отведенным каналам затекает внутрь. Пафосный белый Концертный зал и темный зал-трансформер «Люцерн», предназначенный для концертов этно- и современной музыки позволяют проводить одновременно несколько мероприятий. Концерты идут и в барочной Церкви иезуитов и готической Церкви францисканцев, расположенных неподалеку от вокзала. Вокзал же примечателен тем, что выстроен по проекту Сантьяго Калатравы. Вкус люцернцев к современной архитектуре выражен в городе вполне. Ее прозрачные объемы и строгий минимализм линий отлично вписались в прихотливый и немного вычурный облик старого Люцерна.
Хайтинк против Янсонса
На нынешнем фестивале хэдлайнерами стали два крупных дирижера, две мощных артистических фигуры, во многом определившие на десятилетия процесс мирового симфонического исполнительства. Бернард Хайтинк и Марис Янсонс представили каждый в своей манере углубленно философический и неожиданный взгляд на шедевры классического репертуара. Хайтинк обратился к Брамсу. Янсонс – к Чайковскому и Рихарду Штраусу.
«Брамсовский цикл» составился из трех концертов: Первая и Вторая симфонии, Двойной и Скрипичный концерты и трагический Немецкий реквием – сочинение, в котором исповедальность тона и искренность сочетаются с простотой и ясностью выражения. Именно Немецкий реквием стал центральным событием фестиваля. Хотя и «Страсти по Иоанну», исполненные под управлением голландца Тома Коопмана, и малоизвестная Gran Mass («Большая месса») Листа, представленная силами студенческого хора и оркестра Веймарской академии музыки под руководством Николя Паскье, произвели немалое впечатление.
Сакральные мотивы
Специфика Пасхального фестиваля предопределяет выбор сочинений. Преимущественно это опусы, написанные на канонические церковные тексты, либо светские сочинения, смыкающиеся с традицией сакральной музыки. Скажем, Арнонкур, выдающийся мэтр аутентичного исполнительства, представил на фестивале со своим Concentus Musicus Wien ораторию Генделя «Воскресение господа нашего Иисуса Христа». Другой, не менее выдающийся аутентист, гамбист и дирижер Жорди Саваль исполнил с оркестром «Le Concert des Nations» и хором «La Capella Reial de Catalunya» кантату Монтеверди Vespro della Beata Vergine. Это было очень здорово сделано: ликующий мажор, строй, сдвинутый в соответствии с исторической традицией, высокие звонкие светлые трубы, гулкие, «пустые» созвучия хора. Никто из певцов не формировал звук, все пели обычными «непоставленными» голосами. Хор от части к части перемещался, смешиваясь с инструменталистами, либо обступая оркестр полукругом для достижения оптимального звукового баланса. Все звучало очень красиво, гармонично, но несколько вяло и монотонно. Все-таки Жорди Саваль больше не дирижер, а инструменталист, так что с выстраиванием крупной формы у него обнаружились проблемы.
Линию Alte Musik (старинной музыки) успешно продолжил Том Коопман, блестящий спец по барочной музыке родом из Голландии. Эта страна является центром «исторического» исполнительства. Именно в Голландии существуют самые авторитетные школы, и там проводятся самые интересные фестивали старинной музыки. Том Коопман умудрился так продирижировать баховскими «Страстями по Иоанну», что они прозвучали как новая музыка. Разворот страстей передан непосредственно, будто история страданий и крестного пути спасителя произошла у вас под окнами. Это умение приблизить запечатленное в гениальной музыке Баха событие двухтысячелетней давности вплотную к каждому человеку дорогого стоит.
«Онегин» с размахом
Финал Пасхального фестиваля стал личным триумфом Янсонса, неотделимым от триумфа его оркестра Баварского радио и замечательного хора Баварского радио. Накануне приезда Янсонс дал согласие продолжить сотрудничество с «баварцами» и подписал контракт еще на три года, отклонив предложение стать «пожизненным главным дирижером». Творческий союз Янсонса и «баварцев» складывается исключительно счастливо. Приподнятая атмосфера, воцарившаяся в оркестре после столь значительного события, не могла не сказаться на его игре. Опера «Евгений Онегин» была понята и прочувствована немцами, как родная. Особенно поразил хор: пел «Уж как по мосту-мосточку», «Болят мои скоры ноженьки со походушки» и «Девицы-красавицы» с чисто русским говором. Сказывалась кропотливая работа специалистов по постановке произношения.
Безусловным открытием, вернее, сенсацией вечера, стало выступление Вероники Джиоевой в партии Татьяны. Ее живость, эмоциональность и открытость публике покоряли сразу. А после «письма» зал буквально взревел. Музыканты не могли продолжать добрых пять минут.
Одним из лучших исполнителей партии Ленского оказался румын Мариус Бренчу. Он пел трогательно, искренне страдал и по-детски обижался на друга Онегина. Сам Бренчу чем-то явно похож на своего оперного персонажа. Вокально партия была проведена безукоризненно: ни единой сомнительной, слишком резкой или форсированной ноты. Только плавность и мягкость, и чудесная округлая фразировка, и потрясающая стабильность голоса.
Разочаровал Бо Сковхус. Главный европейский Онегин, приглашаемый во все западные постановки оперы, обнаружил полное непонимание образа русского Чайльд-Гарольда. Его Онегин был слишком хлопотлив и порывист. Временами – чересчур горяч и заинтересован в собеседнике. Датский баритон пел неровно, нарочито драматизируя партию в первых актах.
Дирижер и оркестр представили сочинение Чайковского «большой оперой» с грандиозным разворотом массовых сцен и оркестровых эпизодов. Янсонс сознательно перевел «лирические сцены» в разряд эффектных, крупнофигурных оперных произведений, заявив, что он так слышит. В итоге грандиозный Полонез, его захлестывающая радость и торжественная поступь произвели на публику ошеломляющее впечатление.
