В Театре имени Моссовета вышел спектакль «Царство отца и сына» -- постановка Юрия Еремина по драмам А. К. Толстого «Смерть Иоанна Грозного» и «Царь Федор Иоаннович». Судя по реакции зала, более волнующего сюжета, чем правление Ивана IV, в русской истории нет.
Полцарства за царя
Иван Грозный всегда с нами. Как Сталин. При Сталине Грозного почитали особо, по заказу вождя народов Сергей Эйзенштейн снял о нем свой великий фильм. Первая серия, где Грозный показан объединителем Руси, Сталину понравилась, а вторую он запретил -- опричнина в фильме слишком напоминала репрессии 37-го года.
Как и об Иосифе Сталине, об Иване Грозном в ушедшем году вспоминали подозрительно много -- сперва вышел телесериал Андрея Эшпая, потом фильм Павла Лунгина, теперь вот спектакль Юрия Еремина. Горел бы себе царь Иван вместе с Иосифом Джугашвили, как им и положено, синим пламенем и пореже смущал умы россиян. Но нет, Россия все никак не решит, чего ей больше хочется: кровавой длани Ивана или мягкой демократии Федора.
Режиссер Юрий Еремин равно далек и от претензий на историчность (эпоха в его спектакле стилизована весьма условно), и от авангардистских веяний. Однако параллелей с сегодняшним днем он не скрывает. Словом, самое интересное во время его спектакля смотреть не на сцену, а в зал, наблюдая за реакцией публики.
Когда царь Иван -- артист Александр Яцко похож на царя горбоносым профилем и каким-то оголтелым, изуверским, все время куда-то в угол косящим взглядом -- ломает комедию перед боярами, изображая монашеское покаяние и предлагая им избрать нового правителя, народ в зале разочарованно морщится. Зато когда Грозный, обманув бояр, коршуном выхватывает бармы и стучит в пол посохом, публика заходится в безмолвном экстазе: хоть и злой, и лживый, и многоженец, зато сразу видно -- царь!
В общем, вся первая часть спектакля (она называется «Отец») проходит на ура. Не потому, что артисты так хорошо играют (играют очень средне). И не потому, что художница Виктория Севрюкова придумала костюмы, силуэтами повторяющие боярские кафтаны и царские мантии, но сшитые из тканей только черного цвета -- они отлично вписываются в черные же своды кремлевских теремов (автор декораций -- сам режиссер). А потому, что народ наш истосковался по тому истинно русскому кайфу, который можно испытать, когда строгая, но справедливая рука царя-батюшки сдавливает тебе глотку.
Борис, ты не прав
Сами понимаете, когда на престол всходит сын Ивана Федор, сыгранный Виктором Сухоруковым куда более объемно и интересно, чем Грозный, внимание в зале уже не то. Иван держал и бояр, и публику в напряжении: тех обезглавить, этих зажарить, там пять тысяч скинуть в прорубь, тут выкосить пару деревень. А вот сын его явно слабоумный: забавляется с царицей, цитирует Святое Писание и все время хочет всех помирить. Государственные дела за него вершит шурин, бывший приспешник Грозного Борис Годунов, которого Валерий Яременко играет брутальным, но предпочитающим до поры помалкивать мачо.
Артист Анатолий Васильев в роли Ивана Шуйского популярно объясняет залу, что царя Федора нужно скинуть. Не потому, что слабый правитель опасен для страны. И даже не потому, что сам Шуйский рвется к власти. А потому, что некровожадный царь -- прямое оскорбление для державы. Чувствующая опасность царица-голубица (Екатерина Гусева) все тревожнее взмахивает руками, но беспечный Федор парится в бане и заглядывается на чужих невест. Спектакль понемногу превращается в лубок. Виктору Сухорукову в одиночку оказывается не под силу то, что он задумал, а именно сыграть не слабоумного, а первого царя-демократа. Зал потихоньку впадает в спячку. Речь Федора, позволившего вернуться в Москву боярам, бежавшим от Грозного в Литву, -- дескать, сделаем житье на Руси привольней, «так незачем от нас и бегать будет», -- вызывает лишь жидкие хлопки.
На небе, устроенном автором видеопроекции Сергеем Скарнецким под дальним сводом царских палат, сгущаются черные облака. Злодей Годунов заключает Шуйского в темницу и посылает зловещего вида няньку в Углич, к царевичу Димитрию. Зал терпеливо дремлет. Зато мгновенно просыпается на финальные аплодисменты, когда на сцене вновь появляется Александр Яцко, -- и восторженно бисирует. «Царь все-таки», -- прокомментировала эти неожиданные овации сидящая рядом со мной зрительница.
Надо думать, в ближайшее время Иван Васильевич станет героем мюзикла, потом нацепит коньки и примет участие в «Ледниковом периоде». Время такое, что без него -- никак.
