В прокат выходят «Сумерки. Сага. Новолуние» -- продолжение популярной саги о любви школьницы и вампира. Продолжение романтической экранизации мутировало в чисто девичье кино.
День 18-летия главная героиня Бэлла встречает как заслуженная прима, которой хотелось бы упразднить интернет в целом и «Википедию» в частности (в ту же топку и календари памятных дат) только за то, что они выдают всякой любопытствующей сволочи информацию о ее возрасте. Сначала во сне девушка видит себя симпатичной дряхлой старушонкой, на которую с не особенно скрываемой жалостью поглядывает возлюбленный вампир Эдвард, по-прежнему до омерзения юный. Потом папа с той топорной простотой, которая обычно свойственна родственникам сложно сочиненных юных героинь, шутит, что у Бэллы появился седой волос.
Дальше – больше. Школьные товарищи суют ей подарки, будто не понимая, что очередная годовщина – это не повод для радости, а дорожный столбик с циферкой, свидетельствующей, что до гробовой доски осталось всего ничего. В общем, когда на вечеринке у интеллигентных упырей Бэлла царапает палец, и на нее набрасывается один из членов семейства, еще не успевший свыкнуться с мыслью, что сосать кровь из людей – это не нормальная потребность растущего вампирского организма, а постыдный рудиментарный пережиток, это даже скорее к лучшему. Наконец-то можно откланяться, укрыться в комнатке и спокойно предаться мыслям о близящейся дряхлости. Впрочем, главная беда ожидает героиню впереди. Вскоре любимый объявляет девушке, что им придется расстаться, и вместе с семьей отбывает в неизвестном направлении.
Романтика в калориях
Напоследок он, с кулинарной обстоятельностью посыпая Бэлле свежую душевную рану солью и молотым перцем, скажет: «Пообещай не делать глупостей. А я пообещаю, что ты больше никогда меня не увидишь». Нетрудно предположить, что экзальтированная героиня пропустит золотые слова как бы через специальный психиатрически-слуховой аппарат, который выдаст отчетливый перевод: «Изо всех сил майся дурью и нарывайся на неприятности – тогда, даст бог, свидимся». Это, возможно, понимают и Эдвард, которого 109 лет земной жизни должны были снабдить некоторым житейским опытом, и, вне всяких сомнений, режиссер картины Крис Вайц.
Первые «Сумерки», поставленные Кэтрин Хардуик, можно было сравнить с вполне эстетски задуманным специальным клубом для юных мечтательниц. Заслуживало уважения хотя бы визуально свежее решение пропустить девичьи грезы через синюшный светофильтр, ранее применявшийся в пыточных триллерах типа «Пилы». «Сумерки. Сага. Новолуние» -- это уже сияющий и светлый громадный отель с раздутым штатом обслуживающих аниматоров, системой «все включено» и фабрикой-кухней, где, как на образцовом животноводческом предприятии, кормят решительно на убой.
Если бы романтика исчислялась в калориях, то в случае со вторыми «Сумерками» юные зрительницы, не способные как-то сдерживать духовные аппетиты, рисковали бы после просмотра не влезть в выпускное платье. И пойти пятнами от концентрированных диалогов типа: «Мне за все сто лет не было так тяжело. Я клянусь, что больше никогда тебя не покину» -- «Я просто не знаю, как жить без тебя». Все это, учитывая конкретную, как у «Телепузиков», нацеленность проекта на определенную аудиторию, наверное, даже и неплохо. Однако заготовленная для финала фраза, которая выполняет те же страховочные функции, что и контрольный выстрел на незадавшихся переговорах двух хозяйствующих субъектов, бьет ну как-то совсем уж в лоб. С другой стороны, для контрольных выстрелов это вроде бы характерно.
Гробовое поведение
Чисто вербальное пиршество подкреплено столь же насыщенным и несколько даже избыточным визуальным рядом. Эдвард, безусловно, красив и элегантен, но все-таки выглядит и ведет себя как в гробу. Весь (как сказала бы бабушка, будь у него бабушка) бледненький, прохладный, одет в черное и злоупотребляет величественными позами. Принимая во внимание запросы зрительниц, которые, может статься, мечтают о мужчинах во всех отношениях погорячее, режиссер выводит на переднюю линию сюжетного огня юного индейца Джейкоба, который в книжке все-таки больше фигурирует в амплуа «подай-принеси». Бэлла пару раз норовит забыться в его объятиях и лелеет смутную надежду, что, поскольку с Эдвардом все туманно, судьба послала ей своего рода запасной аэродром в виде нормального парня. Тот, однако, оказывается оборотнем, периодически обращается в огромного волка с отчетливо компьютерной конституцией и гоняет по лесам конкурирующую нечисть.
Выходцы из небогатых семейств, оборотни, и в дождь, и в снег ходят полуголые в шортиках, дабы не рвать ради каждого превращения на мохнатой груди ценные тельняшки. Это, с одной стороны, дает авторам драматургический повод периодически устраивать на экране натуральный физкультпарад юношеских торсов (отдельный выход запланирован и для Эдварда). С другой -- делает просмотр вторых «Сумерек» мероприятием для мужской аудитории довольно специфическим и позволяет предположить, что в желании постичь устройство девичьего мира (которое Крис Вайц озвучивал в интервью) постановщик забрел достаточно далеко. Причем режиссерское видение этого мира настолько прямолинейно, что девочкам, успевшим после первого фильма немного подрасти, оно не факт, что польстит.
