Открывшаяся в галерее «ПРОУН» экспозиция «Похвала плахте» продолжает проект, который в духе занимательной культурологии пытается объяснить взаимоотношения народного искусства и радикального формотворчества XX века. На этот раз кураторы предлагают прицепить творчество украинских авангардистов к плахте -- домотканой запашной юбке с геометрическим узором.
Общенародное искусство
То, что своим радикальным формотворчеством авангард в определенной мере обязан примитивной, архаической народной культуре, теперь мало у кого вызывает сомнения. Надо ли говорить о том, что полинезийские, африканские и мексиканские следы проступают в творениях Гогена, Пикассо, вообще кубистов и немецких экспрессионистов? И если западные художники коллекционировали экзотические ритуальные маски, скульптуры и даже амулеты, то отечественным художникам начала XX за вдохновением ходить было недалеко -- достаточно было зайти в ближайшую хату. Что и делали, к примеру, сестры Синяковы, жившие в своем имении под Харьковом. Собирали и делились впечатлениями со своими друзьями Хлебниковым, Матюшиным, Бурлюком, Асеевым и многими другими. Набравшись впечатлений, начинали творить нечто символистское и футуристическое, словно по заповеди Вячеслава Иванова: «Истинный символизм должен примирить поэта и чернь в великом, общенародном искусстве». Впрочем, у самой продвинутой из сестер, Марии Синяковой, выходило нечто среднее между буддийской мандалой и православной иконой.
Самостийный Матисс
Одних художников вдохновляли полтавские коврики конца XIX -- начала XX века и расписные сундуки, других -- Галицкие и Буковинские народные иконы на стекле и буквицы старопечатных книг, третьих -- та самая плахта. Некоторые из этих прототипов из собрания Киевского музея русского искусства и из частных коллекций представлены на нынешней выставке. Главным образом во всех образцах народного ДПИ художников интересовал орнамент -- пышный цветочно-растительный декор, всегда бывший приметой вещей с южнорусским провенансом: от барочных иконостасов до инициалов «Украинской азбуки» 1917 года Георгия Нарбута и его же денежных знаков для правительства «Директории». Кстати, в наши дни эту государственную эмблематику довольно курьезно обыгрывает художник из Ивано-Франковска Николай Маценко, придумавший направление «хохломасонство». Впрочем, сочиненные им знаки и эмблематы больше всего напоминают картуши павильонов бывшей ВДНХ.
Таким образом, растительный орнамент стал во всех отношениях своеобразным национальным украинским госзнаком. Его, кстати, использовали и художники советской Украины, такие как Василий Ермилов, для оформления вначале агитпоездов и революционных празднеств, а потом и домов культуры. Работая при советской власти в основном «в стол» (многие его полиграфические замыслы так и не были реализованы), Ермилов оставался нераскаявшимся авангардистом. И при более счастливых исторических обстоятельствах из него мог бы выйти некий самостийный Матисс. Надо заметить, что еще за несколько десятилетий до того, как французский мэтр увлекся декупажами, харьковчанин уже смело экспериментировал с цветными вырезками. Во всяком случае его иллюстрации к сборнику стихов Екатерины Неймаер 1920 года можно поставить в один ряд со знаменитым книгой Матисса «Цирк» 1947 года. Конечно, рубленый рисунок Ермилова можно лишь при определенной направленности ума вывести из геометрического декора плахты. С таким же успехом ортогональные абстракции «неопластиков» Мондриана и Ван Дуйсбурга выводятся из шотландских кильтов, сшитых из клетчатого тартана. Но нужно же было кураторам к чему-то прицепиться. Плахты же как таковой на выставке нет. Видимо, она большая скромница.
