Скандалист и романтик, яркая фигура новой волны, наглый сторонник воздержания и скромный изобретатель брит-попа... Его поэтический дар приравнивают к дилановскому, а музыкальный -- к ленноновскому. Талант организатора и властителя дум можно было бы сравнить с ленинским. Если бы не его желание походить на Оскара Уайльда. Концерт состоится сегодня в Б1 Maximum.
Противоречивый гений Моррисси, отметив 50-летие и выпустив новый альбом, возможно лучший в его дискографии, впервые выходит на концертную площадку Москвы.
Честный человек из Манчестера
Манчестер самого конца 70-х -- это инфернальные меланхолики Joy Division, так и не ставшие суперзвездами; бравые поп-фанкеры LEVEL 42, игравшие абсолютно черную музыку; циничные предтечи готов The Fall; арт-рок-шаман Питер Хэмилл, распустивший Van Der Graaf Generator и начавший жутковатую сольную карьеру.
Стивен Патрик Моррисси сперва стал царем фэн-клуба американских глэм-панк-пионеров New York Dolls, а заодно выступал как участник той или иной локальной панк-группы. Чем больше фанатов «Манчестер Юнайтед» приходило на его концерт, тем больше издевательского удовлетворения чувствовал молодой интеллектуал с аристократической внешностью.
Но вскоре бурливший в душе океан страстей подтолкнул его к созданию группы принципиально нового типа -- тех самых легендарных, сладких и гадких The Smiths. В принципе, ни Моррисси, ни гитарист Джон Марр (второй отец-основатель) ничего сверхъестественного не придумали. Стив однажды честно признался: стилистически это был осовремененный английский рок 60-х (он же биг-бит), причем рассматривалось и препарировалось творчество крепких хорошистов -- главным образом земляков, эволюцию которых Марр и Моррисси проследили так, словно не существовало все подмявших под себя «битлов» и «роллингов». Основным нововведением стали тексты – жутковатый, но безумно красивый концентрат из болезненных образов, циничных афоризмов и парадоксальных политических заявлений.
Моз и розы
Дебютная пластинка «Hand in Glove», появившаяся в 1983 году, наделала немало шума на британской полуандерграундной сцене. Особенно будоражили меломанское сообщество завуалированные гомосексуальные аллюзии.
В центре внимания оказался и сам Моз (так его звали друзья и особо близкие недруги), неизменно элегантный и порочный, эксцентричный и обаятельный, а главное -- последовательный в своем негативном обаянии. На сцену он демонстративно выходил со слуховым аппаратом и букетом гладиолусов. Дарили же ему, по негласному сговору фанатов, исключительно белые, чуть увядшие розы. Артист публично признавался в любви к Оскару Уайльду и Калигуле, при этом официально давал обет безбрачия.
К моменту выхода второго полновесного альбома «Meat Is Murder» в 1985 году The Smiths были, возможно, самой популярной командой Великобритании, а Моррисси – самой одиозной фигурой походя изобретенного им брит-попа. «Музыканты не совсем люди, -- говорил Моз ошарашенным журналистам. -- Я, к примеру, наполовину сделан из папье-маше». Многие верили. Его признали своим и геи, и ультралевые экстремисты, и даже британские фашисты. А Нэнси Синатра, которой он написал несколько песен, как-то обмолвилась: «Я не встречала мужчины, который целовался бы лучше!»
Когда меня ты позовешь
Что всегда восхищало в Мозе, так это классически британское сочетание джентльменской внешности и хулиганского характера. Чтобы, скажем, сорвать выступление нелюбимой команды или разгромить люкс в отеле, ему не нужны были алкоголь и наркотики, хотя, конечно, и этому им была отдана дань. О его многочисленных романах также ходили легенды, а публичные заявления об отказе от физической любви вызывали лишь улыбки. В любовных делах Моз не делал разницы между мужчинами и женщинами: главное, чтобы человек был хороший. Или наоборот, очень нехороший.
Даже в видавшем виды Манчестере (как его называли англичане тех лет, Мэдчестер) Моррисси ходил в записных скандалистах. Преданные поклонники и многочисленные эпигоны прощали ему все. Не простили лишь распада The Smiths. О причинах этого события много говорили, как, впрочем, говорят и поныне. Вероятнее всего, сказались разногласия между Моррисси, отрицавшим законы шоу-бизнеса, и Марром, стремившимся к мейнстриму. В ответ на недовольство фанатов Моз выпустил блестящий сольник с говорящим названием «Viva Hate» («Да здравствует ненависть»), возглавивший не только британские, но и некоторые американские чарты. «Пепел поп-культуры уже повсюду вокруг, -- откровенничал Моррисси. – Мы просто не способны пока его увидеть».
И тут Моррисси в очередной раз удивил музыкальный мир. Он объявил, что с родным городом и вообще старой доброй Англией его ничто не связывает, кроме старых обид и друзей-предателей, и он решил остаться жить в Лос-Анджелесе. Впрочем, потом смягчил свое высказывание, отчего оно получилось лишь более горьким: «Прошлое давно умерло, но это не значит, что оно было плохим».
Никого не будет в доме
Калифорнийская жизнь англичанина растянулась на долгие годы. Он поселился в особняке, где ранее проживала великая Грета Гарбо -- кстати, тоже персона из числа его кумиров. Моз запирался в студии, экспериментировал со стилями и жанрами, постепенно окучивая и хард-рок, и гитарную волну, и реггей, и рокабилли. Скандальный характер мешал ему проработать дольше одной пластинки с одной и той же рекорд-компанией и найти приличного менеджера. Зато бывшие коллеги удачно возбуждали против него судебные иски и выкачивали деньги.
В результате новых песен почти не было слышно, хотя и на новой родине, и в старой доброй Англии он по-прежнему был кумиром миллионов. И даже то, что он отказался до конца жизни нюхать гладиолусы, смотреть кино и есть мясо, никоим образом их не смущало. Одинокий и гордый, он гнул свою линию, понятную лишь очень узкому кругу избранных. Это они так думали.
Дэвид Боуи записал с ним дуэт. Боно, вольный или невольный ученик, сказал про него: «Он родился не в ту эпоху, для которой был предназначен его дух. И я рад, что Бог допустил эту ошибку». А другой его школяр Ноэль Галлахер из Oasis высказался еще откровеннее: «Что бы ты ни написал про любовь или ненависть, он тебя переплюнет. Потому что он лучший автор текстов на моей памяти». Даже наши «татушки» оказались девушками дальновидными (или благодарить нужно Ивана Шаповалова?) и, будучи с концертами в Англии, перепели хит Моза «How Soon Is Now?». Русские прекрасно понимали, кто по-настоящему популярен в этой стране и каков самый короткий путь к сердцу британского меломана.
Я доволен собой
Неожиданно для многих три года назад Моррисси словно пробудился от спячки и подарил неравнодушным слушателям свежий, абсолютно экспериментальный альбом «Ringleader of the Tormentors». А затем переиздал несколько своих старых пластинок, щедро снабдив их не изданными прежде песнями, сочиненными за годы калифорнийского затворничества. И наконец, в этом году Моррисси вернулся на родной остров, где на старейшем британском лейбле Decca выпустил новый, девятый по счету сольник «Years of Refusal». На обложке которого взял и появился с младенцем на руках!
Не важно, что это был совсем даже не его сын, а сын концертного менеджера: Моз, похоже, обратился к вечным ценностям. Для записи была собрана сильнейшая команда музыкантов. Достаточно упомянуть легендарного Джеффа Бека, трубача-виртуоза Марка Ишэма и басиста Сола Уокера. Альбом уверенно шествует по чартам мира, пусть и не добираясь до первой десятки. А сам мэтр скромно называет его «удачным».
Моз отметил свой 50-летний юбилей (22 мая) на сцене с микрофоном в руках. А теперь сам выбирает города и страны, где хотел бы выступить. Среди них оказалась Москва, где он еще ни разу не был, но в которой у него столько верных поклонников. А сегодня станет еще больше.
В заключительной балладе альбома с программным названием «I'm OK By Myself» («Я доволен собой») есть такие слова: «Где-то остался мой след, и мне этого достаточно. Я принадлежу только себе, и этого достаточно! Великий скандалист и романтик по-прежнему самодостаточен, служит лишь музыке и не требует ничего, кроме понимания». Что ж, этого у нас хватает.
