Старый солдат Ману Чао знает слова любви. Главный рок-антиглобалист планеты в очередной раз с гитарой наперевес выйдет на сцену, чтобы сразиться с Вавилоном, защитить эмигрантов и помочь бездомным. В его походном ранце боезапас из двадцати двух песен с нового альбома «La Radiolina». Концерт состоится 24 июня в Зеленом театре. На разогреве выступит радикальная британская группа Fun-Da-Mental.
Мурка, мон амур
Летом 1998 года российские меломаны пребывали в состоянии крайнего нездорового возбуждения. По рукам ходили аудиокассеты с записями неизвестного артиста, который страстным хрипловатым голосом, то под гитару, то под детский японский синтезатор, на фантастической смеси языков пел о легализации легких наркотиков, красавицах из портовых баров Марселя, адском вреде телевидения и пользе иммиграции. Судя по всему, записано это волшебное безобразие было в обычной комнате, на домашней студии, и сыграно, казалось, «левой ногой». Варварская смесь регги, самбы и африканских ритмов накладывалась на какой-то вселенский блатняк. То была жутковатая, но завораживающая с первых нот интернациональная «Мурка», рожденная не то на кокаиновых плантациях Колумбии, не то в гангстерских кварталах Мехико-сити. Про исполнителя не было известно практически ничего, кроме издевательской фамилии – Чао. Итальянец? Француз? Испанец? Откуда он взялся и где был раньше? Как смеет играть такую музыку, когда еще не закончились поминки по гранжу, а латинским ритмам не позволено официально подниматься выше «Макарены» и упражнений Рикки Мартина?
Интернет, уже знакомый к тому моменту москвичам, выдал необходимую информацию. Альбом назывался Clandestino («Подполье»), и выпустил его бывший участник, а точнее, отец-основатель и идеолог практически не известной у нас, но культовой на родине французской группы Mano Negra. Звали его Хосе-Мануэль Томас Артур Чао. Сам себя он величал просто Ману Чао.
Покинуть Париж и не умереть
Родители музыканта, галисийцы, в свое время бежали во Францию, спасаясь от преследования режима Франко. Осели в Париже, в арабском квартале Сен-Мишель, где он и появился на свет. Так что для маленького Мануэля родными всегда были сразу три языка и три культуры. С раннего детства он общался с теми, кого в Европе традиционно считали отбросами общества: эмигрантами из Северной Африки, уличными музыкантами, поклонниками учения Троцкого и с теми, кто молодому вину предпочитает курение трав.
Неудивительно, что созданная им в конце 80-х группа Mano Negra («Черная Рука») носила то же название, что и экстремистская организация левого толка. Ребята играли смесь классического хард-рока, босса-новы и ритмов фламенко. Критики назвали стиль группы этно-панк, а сами музыканты – пачанка, что с галисийского диалекта можно перевести как «тусовка».
Группа покинула Париж и отправилась, подобно бродячему цирку, по странам третьего мира, давая, концерты, порой бесплатно, порой под дулами автоматов, записываясь на дешевых студиях и выпуская альбомы то на кассетах, то на CD-ROM. Как это ни странно, популярность их достигла невероятных для андерграундной команды высот: когда Ману и компания добрались в конце концов до Америки, их пригласил на разогрев сам Игги Поп. А их собственное шоу предваряла тогда подающая надежды команда No Doubt во главе с Гвен Стефани.
И все же Mano Negra распалась, и немаловажным стал тот факт, что для организации независимого мультимедийного проекта Radio Bemba Sound System Ману Чао собрал каких-то посторонних малознакомых людей, а не товарищей по группе. А запись дебютного сольного альбома он и вовсе сделал фактически в одиночку в съемной комнате многоквартирного дома в Барселоне. Он решил не возвращаться в Париж -- раз, и не работать с бывшими коллегами -- два. Ну и отказаться от пачанки как от стиля -- три.
Антиглобализм? Да! Антикапитализм? Да! Шоу-бизнес? Нет! За первые месяцы без серьезной рекламы и денежных вливаний Clandestino разошелся общим тиражом в 2 миллиона копий. Всего продано свыше четырех миллионов, и это не считая пиратов. Его песню «Bongo Bong» перепел Робби Уильямс, а Мадонна предложила Ману исполнить ее дуэтом. Он отказался. Он вообще был и остается, наверное, самым непредсказуемым артистом мира.
Эту песню не задушишь, не убьешь!
На первый московский концерт сеньор Чао не явился. А организаторы объяснили отмену выступления нездоровьем музыканта. Как потом выяснилось, накануне вечером группа фанатов живописного вида с цветами и подарками встречала этно-панк-мэтра в Шереметьеве, а когда охрана пыталась их оттеснить, он возмутился: «Это что еще за капиталистические штучки? Я хочу пообщаться с русскими друзьями». И вместо осмотра достопримечательностей столицы отправился в «Летчик», где до утра под звон бокалов говорил с москвичами о музыке, антиглобализме и грядущей светлой свободе. Ну а потом, как водится, слег. Водка – это вам не текила.
Концерт Ману все же дал. И это было одно из лучших рок-выступлений, которое когда-либо видел этот город.
Оно длилось почти четыре часа – маэстро сразу поставил условие, что ограничивать его пребывание на сцене никто и никогда не имеет права. Перед началом концерта француз лично раздавал билеты «малоимущим», каковых он увидел среди местных бомжей и алкашни. Сколько контрамарок таким образом ушло в народ, точно неизвестно. Маргиналов среди публики заметно не было, зато можно было видеть весь музыкальный бомонд, раскрыв рот внимавший одетому в фантастического покроя спортивный костюм Ману, неистово прыгающему по сцене. Под аккомпанемент аккордеона, гавайской гитары, синтезатора и кучи этнических ударных в умелых руках негров, арабов и малайцев.
С одеждой все более или менее ясно: носить известные бренды – страшное преступление. Но вот что экстравагантный маэстро приедет с такой многочисленной группой, и со сцены будет литься звуковой поток такой мощи и напора, не предполагал никто. Потом были выступления на улицах Генуи (на встрече «большой восьмерки»), на гигантском фестивале в защиту свободы передвижения по Европе «No border, No nation» в Лиссабоне и в крохотном зальчике в Амстердаме. Вне зависимости от количества музыкантов на сцене и состава инструментов это были концерты, про которые потом говорят, что они – лучшее из услышанного в своей жизни.
Чао, команданте!
Успех второго альбома Ману Чао с говорящим названием Proxima Estacion: Esperanza («Следующая остановка: Надежда») даже превзошел успех дебюта. А последний на сегодняшний день диск La Radiolina, более роковый и жесткий, чем предыдущие, может и вовсе побить рекорды популярности. При том что музыкант по-прежнему не работает с рекламными агентствами, презирает телевидение как рассадник мировой лжи и не дает интервью транснациональным СМИ и просто изданиям, которые считает слишком глянцевыми. Зато на пресс-конференциях требует присутствия корреспондентов газет для бездомных и иммигрантов.
За последние годы неутомимый борец с мировой системой наделал много чего. Придумал наконец-то название своему стилю – «злое веселье» («malegria»). Написал книгу о своем путешествии по Латинской Америке на специально купленном стареньком паровозике. На знаменитом калифорнийском этно-фестивале Coachella в одиночку взорвал 90-тысячную аудиторию. Получил Les Prix Victoires (французский вариант Grammy) в номинации «Лучший музыкант мира». Написал музыку для фильма Эмира Кустурицы «Марадона». Отклонил предложение сыграть для Николя Саркози. Зато встречался с Фиделем Кастро и команданте Маркосом. Он и сам в некотором роде команданте, Че Гевара от рок-н-ролла – непримиримый, неутомимый и харизматичный.
Он едет к нам со своей безумной командой Radio Bemba Sound System, обязательно исполнит «Esperando La Ultima Ola» и «Bongo Bong», посвящение Бобу Марли «Mr. Bobby» и гимн вселенской любви «Mi Vida». А также что-то совершенно новое, ежеминутно рождающееся в его веселой кудрявой голове. Чао, Ману! Но пасаран!
